Турецкая армия в Крымской кампании. Евпатория

Главным местом сосредоточения турецких войск в Крыму стала Евпатория и именно здесь они проявили себя более всего. Говоря о военных действиях под этим городом, исследователи нередко ограничиваются повествованием о неудавшемся штурме под руководством генерала Хрулева. Между тем, начиная с середины октября 1854 г. и до конца сентября 1855 г., практически весь период «севастопольской страды», Евпатория находилась в блокаде, но уже русских войск. Это было вызвано необходимостью прикрывать сообщение севастопольского гарнизона с Империей.

Начиная от занятия Евпатории союзниками и вплоть до дела 17 февраля численность городского гарнизона постоянно менялась. Боевые действия сводились преимущественно к почти ежедневным перестрелкам на аванпостах и стычкам с неприятелем, выходившим из города. Чаще всего подобные выходы были обусловлены необходимостью охранять стада, принадлежавшие крымским татарам, в большом количестве стекшимся в Евпаторию по призыву турецкого коменданта города, а также спасаясь от казаков.

До ноября 1854 года Евпатория была прикрыта каменной стенкой. Впереди нее находилось несколько батарей, вооруженных орудиями малого калибра. Но после сражения при Инкермане союзники постоянно занимались усилением фортификационных сооружений. В результате, ко дню штурма, город почти полностью был обнесен земляным валом с глубоким и широким рвом впереди. Сторона города, обращенная к Гнилому озеру, вместо земляной ограды была защищена каменной стенкой. Некоторые дома были приведены в оборонительное положение и опоясаны бруствером. В самом городе, при выходе главной улицы, построена новая батарея. Все городские укрепления в общей сложности были вооружены 34-мя орудиями, в основном морскими, и пятью ракетными станками. Помимо этого, с моря город прикрывался огнем стоящих на рейде кораблей союзников.

В январе 1855 года турецкие войска получили новые подкрепления. Под начальством Омера-паши в Евпатории высадились две турецкие и одна египетская дивизии, два эскадрона кавалерии и две полевые батареи общим числом в 21 600 человек. Кроме того, в городе находились прежний турецкий гарнизон, до тысячи вооруженных крымских татар, небольшое количество французов и англичан. К этому надо прибавить команду французского корабля «Генрих IV» числом в 276-ти моряков, который стоял на мели и был превращен в батарею.

Поскольку союзники не предпринимали никаких наступательных действий, русское командование приняло решение напасть на Евпаторию. Накануне штурма из расположения русских войск к неприятелю перешел один улан (поляк). Было очевидно, что перебежчик расскажет союзникам все, что ему известно о боевых силах и намерениях русских. Тем не менее, ограничившись некоторыми изменениями в диспозиции, время штурма решили не переносить.

Всю ночь перед штурмом осажденные готовились к отражению атаки. Силами гарнизона производилась починка и усиление укреплений. Помимо этого, к работам были привлечено большое количество местных жителей. В результате, уже во время атаки, русские обнаружили, что со времени последней рекогносцировки, укрепления значительно изменились.

Союзники основательно приготовились к отражению атаки. Большая часть укреплений была занята турецкими войсками. Полк египетской дивизии Селима-паши с полевой батареей занял отдельное укрепление впереди мельниц. Все орудия и ракетные станки были размещены по батареям. Их прислугу составляли французы и египтяне.

17 февраля, в 6 часов утра, на рассвете, в сторону русских войск был произведен первый выстрел, за которым последовала орудийная канонада и ружейная пальба.

Под прикрытием канонады, в 8 часов утра, первыми к городским укреплениям бросился батальон греческих волонтеров и спешенных казаков в составе трех сотен 61-го и одной - 55-го полков. Подбежав к ним на самое близкое расстояние, они залегли за стенками кладбища и в каменоломных ямах на расстоянии от укреплений примерно в 100 шагов, откуда открыли меткий ружейный огонь.

По приказу генерала Хрулева в дело было введено 24 батарейных и 76 легких орудий. Большая их часть была поставлена в ряд напротив евпаторийских укреплений, благодаря чему была достигнута колоссальная плотность огня.

В начавшейся артиллерийской дуэли русским противостояло около 30 орудий большого калибра, несколько полевых орудий и 5 ракетных станков. Помимо этого, защитников города поддерживала артиллерия с кораблей, стоящих на евпаторийском рейде. В целом, в калибрах турецкая артиллерия имела превосходство. Тем не менее, русская артиллерия действовала достаточно удачно, заставив замолчать многие из неприятельских орудий. Ее огнем было взорвано пять зарядных ящиков или погребков, что вызвало некоторое смятение в турецких войсках, занимавших передовые укрепления. Успеху нашей артиллерии способствовали штуцерные, занявшие позиции в углублениях между орудиями и ведшие меткий огонь по турецким артиллеристам. Пользуясь ослаблением неприятельского огня, генерал Хрулев в 9 часов утра приказал левой колонне сделать попытку штурма. К этому времени со стороны укреплений как артиллерийский, так и оружейный огонь значительно ослабел. Это обстоятельство позволило выдвинуть нашу артиллерию еще несколько вперед, установив напротив неприятельских редутов. На расстоянии около 150 сажен от городских укреплений по ним был открыт картечный огонь.

В это время турки предприняли попытку вылазки. Под прикрытием штуцерных и артиллерийского огня с пароходов их пехота и кавалерия выступили из города. Навстречу вышедшему противнику на картечный выстрел была выдвинута конно-легкая батарея №20, а также Новоархангельский уланский полк и казаки. Турки не решились на атаку и отступили на прежние позиции.

Русские войска находились в полной готовности к началу штурма. Чтобы еще более ослабить сопротивление обороняющихся на участке удара, на расстояние примерно в 100 сажен от городской ограды были подведены легкая №4 батарея 11-й артиллерийской бригады и конно-легкая батарея. С этой дистанции снова был открыт картечный огонь.

Под прикрытием артиллерийского огня 3-й и 4-й батальоны Азовского пехотного полка, возглавляемые генерал-майором Огаревым, двинулись на штурм. Левее их следовал батальон греческих волонтеров, подкрепленный батальоном спешенных драгун.

Наступающие были встречены плотным ружейным огнем и картечью с укреплений и двух пароходов. Наши же обе батареи, чтобы не поразить своих, вынуждены были приостановить огонь. Уже в начале атаки азовцы понесли значительные потери в офицерах и нижних чинах. Им удалось подойти к самому рву, возле которого они вынуждены были остановиться. Ров был полон воды, а штурмовые лестницы оказались короткими. Стало очевидно, что продолжение атаки повлечет за собой серьезные потери. И даже если бы атакующие ворвались в Евпаторию, ослабленные понесенными жертвами, они не смогли бы удержаться в городе. Генерал Хрулев дал приказ отступать.

Отход правой и средней колонн русских прошел при отсутствии противодействия со стороны противника. На преследование левой колонны турки бросили силы числом в три эскадрона кавалерии и батальон пехоты. Для отражения атаки 1-й и 2-й батальоны азовцев, прикрывавшие отход главных сил колонны, построились в каре. В интервалах между батальонами расположилась 4-я батарея, приготовившись встретить врага картечью. Турецкие кавалеристы приблизились на ружейный выстрел и открыли огонь, впрочем, совершенно безвредный. Но далее в атаку пойти не решились. Что касается пехотного турецкого батальона, то, выйдя из укреплений, он рассыпался по полю сражения, добивая раненых, которых русские не успели подобрать при отступлении. К ним присоединилось некоторое количество местных жителей из числа крымских татар. Справедливости ради следует сказать, что когда двое из турецких солдат после этого подошли к Омеру-паше, держа в руках отрубленные головы, их сразу же арестовали и высекли, в назидание остальной армии. Тем не менее, инцидент, нанесший урон репутации, подвергся широкой огласке.

Как только турецкие эскадроны вернулись в город, генерал Хрулев приказал продолжить отступление, которое проводилось под огнем с пароходов и нескольких орудий городской ограды. К 11 часам утра наступило затишье.

В ходе штурма Евпатории потери русских составили 168 человек убитыми и около 600 ранеными. Что касается потерь оборонявшихся, здесь цифры разнятся. По различным данным, турки потеряли от 87 до 114 человек убитыми и до 300 ранеными. В числе погибших был командир египетской дивизии Селим-паша, получили смертельные ранения египетский полковник Рустем-бей и турецкий полковник Али-бей. Кроме этого, погибло несколько французов и 13 крымских татар, наблюдавших за ходом сражения. Можно предположить, что союзники сознательно занизили цифры своих потерь, поскольку русская артиллерия действовала сосредоточенным огнем с близкого расстояния.

Штурму Евпатории в исторических трудах уделяется немного места. Вместе с тем, это был не рядовой боевой эпизод. Для союзников владение городом означало, что они и дальше могут беспрепятственно продолжать осаду Севастополя. Русские, в свою очередь, не могли сосредоточить все свои силы под Севастополем из-за угрозы атаки союзников из Евпатории с целью перерезать сообщения с Империей. Что касается турок, то «их армия вновь приобрела уважение и в какой-то степени восстановила свою репутацию»[12]. Многие французы и англичане после этого в лучшую сторону изменили свое отношение к ней. Тем не менее, в дальнейшем верховное командование союзников предпочитало отказываться от задействования турецких подразделений в военных действиях.

21 февраля произошла небольшая стычка. Турецкая кавалерия силой в 8 эскадронов вышла из города и атаковала русские аванпосты. Нападение было произведено сразу после смены, поэтому сменившиеся части далеко от аванпостов уйти не успели. Услышав завязавшуюся перестрелку, они возвратились и помогли отразить нападение, захватив при этом в плен четырех турецких кавалеристов.

В марте 1855 г. евпаторийский гарнизон был пополнен новыми частями, прибывшими из Турции и Египта. По имевшимся от перебежчиков сведениям, к этому времени в городе находилось до 50 тыс. турецких солдат, в том числе, 43 тыс. пехоты, 3,5 тыс. кавалерии и 3 тыс. артиллерии.

После падения Севастополя значение Евпатории усилилось, поскольку отсюда союзники могли действовать на сообщения русских войск с материком. Вплоть до сентября боевые действия под Евпаторией ограничивались мелкими стычками и перестрелками на аванпостах. 29 сентября союзники предприняли серьезную вылазку против осаждавшего город отряда русских. Выступление производилась с двух направлений. Одна колонна силой в 8 батальонов пехоты при 4-х орудиях вышла в сторону Сак. Находясь под прикрытием пароходов, она до самого вечера оставалась ввиду авангарда русских, так и не вступив в бой. Главные же силы двинулись в северном направлении против отряда генерала Корфа. Здесь русским противостояло 3 полка французской пехоты и 22 батальона турок и египтян, турецкая кавалерийская дивизия, 500 башибузуков и несколько полевых батарей. Общее командование осуществлялось французским генералом дАллонвиллем.

В результате ряда допущенных ошибок отряд генерала Корфа подвергся внезапному нападению. Завязалась ожесточенная схватка между уланами Великой Княгини Екатерины Михайловны полка и турецкими кавалеристами, которых поддержали башибузуки. Одновременно турки бросились на русские полевые орудия. Артиллеристы успели сделать лишь по одному выстрелу. Вслед за этим прислуга, лошади и постромки трех орудий были изрублены. Предпринятой контратакой дивизион улан отбил орудия, но за неимением ездовых, лошадей и упряжи увезти их не смог. Русские вынуждены были начать отступление. Между тем турки ввели в дело всю свою кавалерию и продолжили преследование, сопровождавшееся ожесточенными рукопашными схватками. В результате русские потеряли еще 3 орудия и 12 зарядных ящиков. Наши потери оказались весьма значительными: убито 38 нижних чинов, ранено 3 обер-офицера и 32 нижних чина, взяты в плен 1 обер-офицер и 153 нижних чина[13]. О потерях союзников неизвестно, но, судя по ожесточенности боя, можно полагать, что они также были велики.

В последующем, вплоть до ноября, вылазки из Евпатории силами турок и французов неоднократно повторялись. Сводились они преимущественно к разорению окрестных деревень и стычкам с русскими аванпостами.

ЭКСПЕДИЦИЯ НА ВОСТОК КРЫМА

Еще одним местом в Крыму, «куда ступила нога турецкого солдата», стала Керчь. С целью захвата города была организована совместная экспедиция союзников на восток Крыма. Экспедиционные силы под командованием английского генерала Броуна состояли из французской дивизии генерала дОтмара в числе 7 тыс. человек при 18-ти орудиях, английской бригады Камерона с 6-ю орудиями и полуэскадроном гусар числом в 3 тыс. человек, а также турецкого отряда Решид-паши, насчитывавшим 6 тыс. солдат.

24 мая 1855 года союзный флот, обстреляв предварительно берег, высаживает десант и захватывает Керчь. По причине недостатка сил и слабой береговой артиллерии, практически никакого сопротивления ему оказано не было. Флот отправился в рейд по Азовскому морю, обстреливая и разоряя прибрежные города. Высадившиеся же войска, не встретив противника и пребывая в безделии, предались грабежам и мародерству. Город подвергся полному разграблению. Осквернялись церкви, в поисках сокровищ раскапывались древние курганы и действующие кладбища. Азартом безудержного грабежа и насилия были захвачены все – турки, англичане, французы. Чтобы хоть как-то защитить местных жителей командир французского отряда приказал организовать патрульную службу. Иногда, чтобы предотвратить бесчинства, открывался огонь по своим. Случались инциденты и посерьезней. Так, «производя раскопки» на одном из городских кладбищ, группа турецких солдат неожиданно начала стрелять по проходившему мимо пикету 71-го Шотландского полка. Шотландцы ответили дружным огнем, убив при этом одного турецкого офицера. Разбираться пришлось, причем в довольно резких высказываниях, командирам участвовавших в стычке подразделений.

К началу июня союзный флот покинул Азовское море. Оставив в Керчи по одному английскому и французскому полку, а также весь турецкий отряд, остальные войска генерал Броун посадил на суда и возвратил в Севастополь.

Этим, пожалуй, можно завершить обзор действий турецких войск в Крыму. Разумеется, были и другие бои, столкновения, в которых турецкие солдаты были задействованы. Однако их участие было столь незначительным, что вряд ли имеет смысл на них останавливаться. К примеру, в сражении на Черной речке турецкая армия составляла 17 батальонов, 1 эскадрон, 36 орудий (всего 9,950 человек). Тем не менее, основная тяжесть боя легла на англичан и французов, турки же потеряли всего 7 человек ранеными.
После заключения мира и вплоть до эвакуации, турецкие войска размещались преимущественно в Евпатории и Керчи, незначительная часть – под Севастополем.

ПОЛОЖЕНИЕ ВОЙСК

Рассказ о действиях турецкой армии в крымской кампании будет неполным без упоминания об условиях, в которых жили и воевали турецкие солдаты. Несомненно, в составе экспедиционного корпуса союзников им пришлось тяжелее всего. Организация снабжения в турецкой армии была на крайне низком уровне, поэтому снабжать ее взялось французское интендантство. И если в теплое время года условия жизни были относительно нормальными, зиму с 1854 на 1855 гг. можно охарактеризовать одним словом - катастрофа. Недостаток был во всем – в продовольствии, обмундировании, обуви, медицинском обслуживании, палатках. Мусульманские лазареты, по словам очевидца, скорее были похожи на кладбища, чем на места, устроенные для облегчения страданий. В результате, в наиболее тяжелый, зимний период, убыль в рядах турецкой армии иногда простиралась до 300 человек в сутки. Западная пресса, письма и дневники участников войны были полны описаний выпавших на долю турецких солдат страданий.

Так, в одном из писем, напечатанном в «Morning Chronicle», говорилось: «…несчастные турецкие солдаты жестоко страдают от тифуса. Дома в Балаклаве наполнены мертвыми и умирающими турками, лишенными всякого врачебного пособия и всех средств. Они помогают друг другу с усердием, составляющим отличительную черту турецкого характера. Наши врачи слишком заняты своими больными и ранеными русскими; не имеют времени помогать туркам»[14]. Регулярно публиковала письма из Крыма газета «Times». В ноябре 1854 г. на ее страницах часто можно было прочесть подобные строки: «Турецкие солдаты мрут, как мухи от кровяного поноса, лихорадки, тифуса и проч. У них нет фельдшеров, а наших хирургов недостает даже для потребностей нашей собственной армии. Турки очень добры к своим больным; часто встречаются на дороге длинные вереницы людей, несущих на спине больных или умирающих, которых складывают в Балаклаве, в жалком сарае, служащем им госпиталем, где они почти всегда умирают»[15].

В сводках союзников потери турок чаще всего не указывались. Соответствующие ведомства турецкой армии также, по-видимому, строгой статистики не вели. Тем не менее, при оценке потерь турецких войск в Крыму принято исходить из цифры в 40 тыс. погибших и умерших.

Касаясь причин незначительного участия турецких войск в крымской кампании, их слабой эффективности и бедственного положения, в котором они оказались, представляется целесообразным выделить следующие аспекты.

С самого начала было очевидно, что Османская империя не рассматривается Лондоном и Парижем в качестве равноправного участника коалиции. Как заметил английский историк лорд Кинросс, «это была война, которую против России вели Британия и Франция, а Турции, которая дала повод для нее и могла бы в итоге выиграть от нее, была отведена лишь незначительная военная роль»[16].

Но и в военном отношении турки были не в состоянии предстать той грозной силой, каковой они являлись в 16-17 вв. Несмотря на проведенные преобразования, армия султана Абдул-Меджида по своим характеристикам серьезно уступала армиям передовых европейских государств, о чем было сказано выше. Более того, в помощь союзникам турецкий главнокомандующий Омер-паша направил в Крым отнюдь не самые лучшие подразделения. Наиболее боеспособные части остались для защиты границ непосредственно Османской империи - на Дунае и на Кавказе. В письме из Балаклавы в октябре 1854 года британский офицер жалуется: «Вместо того, чтобы прислать в Крым ветеранов Омер-паши, турецкое правительство отправило к нам 8 тыс. новобранцев последнего набора, взятых из цирюльников, портных и мелочных сидельцев»[17].

Не способствовал ратным подвигам и низкий моральный дух турецких военнослужащих. И это объясняется не только суровыми погодными условиями, в которых пришлось жить и воевать союзным войскам. В конце концов, снег и мороз не были для оттоманов в диковинку. Зимы на Балканах и на Кавказе не мягче, чем в Крыму. Уже война 1877-1878 гг. продемонстрировала способность турецких солдат воевать в мороз и пургу. Тяжело в Крыму было всем, но, помимо погоды, угнетающе действовало на турецких солдат отношение к ним союзников. «Турок принято было кормить очень скудно, бить смертным боем за провинности, к общению не допускать, даже офицеров турецких за стол с собой не сажать»[18]. И если французы помогали туркам, сколько могли, но, тем не менее, не считали их своими сослуживцами, товарищами по оружию. Англичане же повсеместно использовали их на земляных работах, за недостатком вьючных животных - для перевозки снарядов и различных грузов.

Учитывая изложенное, по иному можно взглянуть на поведение турецких солдат в начале Балаклавского сражения. Во-первых, спорными являются утверждения, преимущественно англичан, о повальной трусости и небоеспособности турок. В конце концов – это неплохой способ переложить вину на последующий неудачный ход сражения и тяжелые потери легкой кавалерии. Воспоминания русских участников свидетельствуют об ожесточенной рукопашной схватке за первый редут. И потом, насколько серьезными для турецких солдат были мотивы для проявления героизма? Позади – Балаклава, занятая столь нелюбезными к ним англичанами. К этому времени там еще не было многочисленных раненых и больных соотечественников, защищая которых можно было «лечь костьми».

К факторам, оказывавшим негативное влияние на боеспособность османской армии, необходимо отнести ее национальную неоднородность. Пехота была организована на этнической основе и потому сильно различалась по своим качествам. Собственно турки, особенно из центральных областей Анатолии, были хорошими и бесстрашными солдатами. Они ненавидели русских, были фанатичны и воспринимали эту войну как джихад. По боевым и моральным качествам к ним можно приблизить египтян. Остальные же, в особенности тунисцы, «привыкшие к другому, пламенному небу», совершенно не были готовы к войне в Крыму. Следует также прибавить, что солдаты, призванные из различных частей огромной Османской империи, нередко сами ненавидели турок.

В конфессиональном отношении турецкая армия в Крыму в подавляющем большинстве была представлена мусульманами. Тем не менее, есть основания полагать, что в ее составе был и определенный процент христиан, что также не способствовало упрочению боевого братства. Так, в воспоминаниях одного из участников обороны Севастополя, посетившего после объявления перемирия турецкий лагерь, значится: «…Когда я выходил из лагеря, ко мне подбежали 3 или 4 турка, и обнажив грудь, показывали на висевший на ней меленький медный крестик. Случившийся тут же француз объяснил, что турки этим хотели сказать, что они тоже христиане… Замечательно, что при этой сцене прочие турки не христиане оставались совершенно равнодушными к изъявлениям, которые оказывали мне их товарищи христиане»[19].

Несмотря на значительную отсталость, многочисленные пороки, изъедавшие армию изнутри, неверно было бы относиться к турецким войскам в Восточной войне в целом, и крымской экспедиции в частности, как к деморализованным и небоеспособным массам. Действительно, турецкие солдаты не только не покрыли себя славой, но часто оказывались в незавидном и даже жалком положении. Тем не менее, это не помешало британскому офицеру, наблюдавшему румынскую кампанию 1853 г., написать: «Турки – солдаты до корней волос… если бы они были управляемы и вооружены так, как должно, они снова могли бы заставить Европу дрожать»[20].